Дар сопереживания - Страница 52

Прозвенел звонок. Кейн услышал, что Говард подошел к интеркому: должно быть, пришел первый из этих болванов из «братства». Вероятно, Харт, предположил Кейн. Харт не мог дождаться сегодняшнего собрания. После предыдущей встречи его противостояние Говарду преобразилось в собачью преданность. Остальные в этом смысле немного отставали от него, и все они переполнились рвением достичь грядущих побед, к которым их вел неустрашимый и прозорливый вождь – Говард. Возбуждение опьяняет, Кейн знал это лучше других. К жестокости и опасности привыкают, как к сильному наркотику, а Кейн стал главным поставщиком этого товара членам «братства». Через Говарда, разумеется. Говард – необходимый посредник; человек, в котором они черпают свой пыл. Наркоманы всегда очень преданы своему поставщику. Кейну требовалось, чтобы члены «братства», как павловские собаки, боготворили человека, нажимающего кнопки на пульте распределения пищи. И этим человеком они должны считать Говарда. Сначала Кейн взял бразды правления в свои руки: это было необходимо, но теперь он должен отступить в тень и управлять Говардом тайно, наставляя его наедине, чтобы не сбивался с правильного направления. Говард достаточно умен для отведенной ему роли. Все, что ему требуется, это несколько советов и постоянная опора в лице верного боевика.

Звонок в прихожей прозвенел еще несколько раз. Кейн ждал. Пусть Говард встречает их. Он присоединится к собранию позже, как рядовой член «Сионского братства», возглавляемого Говардом Голдсмитом.

12

Служба психологической помощи занимает целый этаж во вспомогательном здании, расположенном по соседству со штаб-квартирой ФБР в Лэнгли. Служба поселилась там временно в конце пятидесятых годов в период безраздельного правления в ФБР легендарного Джорджа Эдгара Гувера, тянувшегося тридцать четыре года. Временное обиталище вскоре стало постоянным, а советники были зачислены в штат ФБР в конце шестидесятых в уступку широко распространенному тогда мнению о превалирующей важности психического здоровья сотрудников столь ответственных ведомств. Джордж Эдгар Гувер предпочитал, чтобы агенты, обнаруживавшие у себя проблемы с психикой, обращались к своим местным исповедникам, но Гувер к тому времени покинул ФБР, а его преемники стали отдавать себе отчет, что трудности следствия и случающиеся иногда вынужденные убийства порождают у подчиненных проблемы, выходящие за рамки компетентности среднего священника. Собственная коллекция советников-психологов давала, по крайней мере, ощущение научного подхода к вечным тайнам человеческой души.

Очутившись в приемной кабинета Голда, занимавшего маленькое помещение в середине этажа, такое узкое, что оно больше смахивало на вентиляционную шахту, Беккер предположил, что советник молод и не пользуется расположением начальства. В комнате, не имевшей даже окна, стояло всего три стула: то ли у Голда было немного пациентов, то ли он был настолько хорошим специалистом, что пациенты у него долго не задерживались.

Из личного кабинета Голда вышел агент, с которым Беккер был поверхностно знаком, и торопливо покинул приемную, украдкой взглянув на нового посетителя. Виновато, отметил про себя Беккер, словно его застали в момент позорной слабости. «Это понятно, хотя и не очень разумно», – подумал Беккер, одновременно осознавая, что чувствует примерно то же самое.

Голд, появившийся на пороге кабинета вслед за пациентом, сразу не понравился Беккеру из-за слегка растерянного взгляда, как бы вопрошавшего: «Господи, за какие грехи ты послал мне наказание возиться с психами из ФБР?», и женственной фигуры, напоминающей грушу из-за непомерной ширины в бедрах. Он вышел в приемную утиной походкой, широко выворачивая в стороны носки, совсем как Хэтчер, что, понятно, не добавило ему очарования в глазах Беккера.

– Беккер? – спросил Голд, протягивая руку. – Моя фамилия Голд. Чрезвычайно рад с вами познакомиться. У вас любопытная репутация.

– Да? И какая же?

– Выдающегося агента и человека многих талантов.

– Талантов какого рода?

– Я что, попал в самое больное место? – спросил Голд. – Не волнуйтесь, прием еще не начался. Это подразумевалось как комплимент.

Голд отступил в сторону, кивком пригласив Беккера зайти в кабинет, но Беккер не сдвинулся с места.

– Давайте вначале установим кто есть кто, чтобы не тратить понапрасну время, – предложил он.

– Стена кабинета позади стола украшена несколькими моими дипломами, – сказал Голд. – Весьма солидными. Я был прилежным студентом.

– Мои поздравления.

– Спасибо. Похоже, вы спрашиваете себя, насколько он может быть хорош, если работает на правительство, а не в частном порядке?

– Да, я спрашиваю себя, насколько хорошим специалистом вы являетесь. Чисто риторически.

– Заходите и узнаете. Это займет всего час.

– Столько времени мне не нужно, – сказал Беккер. – Я хочу задать вам всего несколько вопросов.

– Валяйте... спрашивайте.

– Вам приходилось убивать?

– Нет.

– У вас никогда не возникало желания кого-нибудь убить?

– Вы имеете в виду, физически? Нет, никогда.

– А причинять людям боль вам приходилось? Физическую, – спросил Беккер.

– Ответ должен быть положительным, чтобы я прошел этот тест? Я живу мирной жизнью, в которой жестокость и насилие присутствуют в очень малых дозах. Я по натуре тюфяк, даже скорее неженка, маменькин сынок. Когда я учился в старших классах школы, некоторым одноклассникам нравилось задирать меня. Впрочем, это, пожалуй, относилось к большинству. Меня легко было довести до слез, и это делало меня в своем роде популярной личностью. Всегда находилось несколько сверстников, желавших лишний раз стукнуть «ревушку-коровушку», сообщил Голд без следа гордости или жалости к самому себе и выжидательно уставился на Беккера. Тот ничего не сказал, тогда Голд спросил: – Это помогло вам разобраться во мне?